Источник http://lib.pravmir.ru/library/readbook/3419

Этот преподобный старец Дионисий был точной копией возобновителя монастыря, от которого унаследовал и само имя. Он рано лишился отца, но мать, бывшая человеком великодушным, дала прекрасное воспитание, как ему самому, так и его брату Стефану, которого он позднее привел к выбору монашеского пути. Весьма немаловажен для того времени и тот факт, что будущий старец имел диплом о среднем образовании, поскольку был учителем.

Настоятель Ставровунийского монастыря на Кипре старец Дионисий ΙΙ монах в день своей интронизации. Рядом правящий епископ митрополит Китийский Макарий – впоследствии Архиепископ Кипрский Макарий III

Изображение взято по ссылке http://www.pemptousia.ru/2014/08/%D0%B1%D0%BB%D0%B0

%D0%B3%D0%BE%D1%87%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B8%

D0%B2%D0%B5%D0%B9%D1%88%D0%B8%D0%B9-D0%B4%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D1%81%D0%B8%D

0%B9-%D0%BC%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D1%

88%D0%B8%D0%B9-%D1%81/

Когда он пришел к своему старцу чтобы принять постриг, то не закончил еще учиться. Но рассудительный старец отослал его вместе с рясой обратно для завершения учебы. Познав тонкости монашеского жития, Дионисий Младший одновременно научился от своего весьма мудрого старца и искусству иконописи, считаясь впоследствии одним из замечательных и крупных иконописцев, достигнув прекрасных результатов.

Но что нам сказать об этом приснопамятном подвижнике и продолжателе нашего отеческого предания, скрывавшем под таинственным покровом молчания и тайного делания всю свою жизнь, и которого все дела запечатлены венцом добродетелей – смиренномудрием? Он был приучен и ревностно следовал основному принципу монашеского делания «работать в тайне» и мы, убогие, замечали, какое удовольствие ему доставляло «тайное» исследование помыслов и незаметное для многих совершенствование в святости.

Я не могу припомнить, когда точно он привел в монастырь своего родного брата Стефана, но было совершенно ясно, что он неустанно заботился о том, чтобы научить его монашескому житию, почему Стефан всегда и находился при нем, в особом помещении.

То усердие, благочестие, скромность, уступчивость, смиренномудрие и литургический настрой, что были свойственны иеромонаху Стефану, свидетельствовали об отеческой заботе и попечении этого преподобнейшего старца Дионисия.

Для других братьев, и особенно для более молодых, он являлся солью и светом. Под влиянием тихого и кроткого старца менялись и другие отцы, а при возникавших недоразумениях одного только его присутствия и ласковых слов было достаточно, чтобы все успокоились в случае какого-либо недоразумения.

Как тень следует за любым телом, которое ее отбрасывает, так и здесь этого старца сопровождали кротость, простота и мир. Слова одного из блаженств, произнесенных Господом: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими»[1], полностью подходят к отцу Дионисию настолько, насколько эту заповедь может исполнить человек. Никто не помнит, чтобы его видели когда-нибудь встревоженным или чем-то обеспокоенным, либо говорящим грубо и резко. Но напротив, его слова, нрав, да и вообще все поведение в целом, были подобны миру и благоуханию Христову.

А как он умел утешить и «умастить», согласно изречению, нас, молодых, словами из Священного Писания и толкованиями на них. Как-то раз я совершил что-то по неосторожности, а скорее по юношеской неопытности и желанию выказать себя. Он подошел ко мне, по-отечески улыбаясь, и с любовью кротко сказал мне следующее: «Павел нас учит, что: «Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей, свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех, и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще, взирая на начальника и совершителя веры, Иисуса…»[2]

Кроме практических добродетелей, его отличало и то, что он пребывал буквально в плену трезвения и внутреннего созерцания. Целыми часами старец мог проводить на одном месте неподвижно в восторженном состоянии, в местах удаленных и тайных: от него часто исходило тонкое духовное благоухание, свидетельствовавшее о присутствии Божественной благодати и обнаруживавшее пред теми, кто знал об этом, что он за человек. По этой самой причине отец Дионисий старался не задерживаться долго на одном месте.

Он был также весьма воздержен в пище, и никто никогда не видел, чтобы старец ел что-то вне трапезы, в которой также проявлял воздержание. Отец Дионисий никогда не вкушал скоромного, а самое большее, что он позволял себе, была пища с маслом в тот период, когда не было поста. Во дни тех старцев в монастыре дозволялся добровольный пост.

К службам старец всегда имел великую ревность, а когда не пел, то становился в отдалении и молился почти всегда с закрытыми глазами, только губы его шевелились иногда. Выражение лица, одно его присутствие представляли собой духовное зрелище. Сердце старца, исполненное божественной любви, распалялось ревностью по Богу, и ничто не могло отвлечь его устремленный к Богу ум.

Отец Дионисий никогда не говорил лишних и бесполезных слов, но лишь то, что касалось дел монастыря или какой-нибудь духовной темы, имея в виду наставить и поддержать собеседника. А вообще обычно он молчал. Имея неразлучным своим спутником нестяжание и «нищету», старец не приобрел ничего от принадлежащих веку сему, как и бывшие до него отцы, кроме простой и скромной одежды. Со свойственным ему смиренномудрием старцу удалось неприметно, а, следовательно, в безвестности прожить всю свою жизнь: неизвестным для многих, но известным Одному Тому, Кого возлюбил с самого детства и Кому ревностно следовал.

Моя попытка в общих чертах внешне описать жизнь этого поистине богоносного и богодухновенного старца скорее умаляет его образ. Ведь что можно сказать об «избранном сосуде»[3], в котором «смертное поглощено жизнью»[4], а каждой мыслью и действием руководит «ум Христов»?

После смерти преподобного Варнавы, уступая оказываемому на него давлению отец Дионисий принял игуменство, но жить ему оставалось уже недолго. Неусыпные заботы, связанные с тяжелым пастырским трудом, еще более стали утомлять находящегося уже в глубокой старости отца Дионисия и, таким образом, исполненный дней и добродетелей, которые сознательно возделывал, он преселился в вечность.

В воскресенье Святых Отцов I Вселенского Собора старец был на всенощном бдении, затем причастился Святых Тайн и, изнемогая от усталости, удалился в келью. Чуть позже его пособоровали, и во второй половине дня он мирно предал душу Господу. Это случилось в 1951 году.

Источник http://www.deir.org/libr/?go=book&id=576&p=22

“Препод. отец Геннадий Черниговский, иже во Ильинском монастыре живяше, и написа чудотворный образ Пресв. Богородицы, кой многое время плакал в лето 7160. Чти — есть книга Руно Орошенное”.

Ильинско-Черниговская икона Божией Матери

Подробности

http://bestobshenie.su/artis

 Дубенский Григорий Константинович, впоследствии монах Геннадий или Геннадий Черниговский (уп. 1658)

Уже вбытность монахом Ильинского монастыря в Чернигове, в 1658 г. написал образ Богоматери, который в дальнейшем прославился чудесами. 

В апреле 1662 г. от иконы в течение восьми дней текли слезы, затем она спасла монахов от татар. Чудеса от иконы происходили и в 1667–1696 гг. Чудеса от иконы описаны в сочинении Дмитрия Ростовского “Руно орошенное” и в сочинении Ивана Максимовича “Богородице Дево”.

Изображение иконы Всех святых

взято по ссылке 

http://st-vera.orthodoxy.ru/images/icons/saints/all_saint.jpg

Источник http://lib.pravmir.ru/library/readbook/3419

 Преподобный старец Дионисий, о происхождении и раннем периоде жизни которого нам ничего неизвестно, служил диаконом во Вселенской Патриархии. Однако вскоре он оставляет это служение и удаляется на безмолвие в скит Кавсокаливитов на Святой Горе Афон, в келью святого Харлампия. Отличаясь совершенной нестяжательностью, любя безмолвие и непрестанно внимая себе, в поисках безпопечительной и безмолвной жизни, Дионисий постоянно менял места своего пребывания. Так, передавали, что он обошел множество лежавших в руинах монастырей и скитов и около 1878 года посетил Кипр. Его внимание привлек заброшенный в то время исторический Ставровунийский монастырь, поскольку местность, где он находился, была тихой и пустынной. Однако Господь попустил так, что монастырь вскоре был уничтожен в результате пожара, виновниками которого стали пастухи. И тогда благочестивый подвижник Дионисий оставляет это место и переходит в другой, также находящийся в одном из пустынных мест острова, — монастырь Троодитисса. Настоятелем в то время там был архимандрит Герман. Будучи весьма искусным иконописцем, во время своего пребывания в этом монастыре Дионисий написал иконы для иконостаса. Примерно в 1890 году этот блаженный старец узнает, что монашеская жизнь в Ставровунийском монастыре стала как-то налаживаться, вследствие чего он возвращается туда и продолжает там нести свои аскетические труды — уже до самой своей кончины.

   Самым древним строением монастыря, который, по преданию, был сооружен святой царицей Еленой на обратном пути из Иерусалима в Константинополь после обретения Честного Креста, был находящийся на самой вершине горы Крестовоздвиженский храм с кельями вокруг него. В нем блаженный старец Дионисий и оставался на субботу и воскресенье всякий раз, когда совершалась Божественная литургия. Остальные дни недели он проводил в безмолвии и занятиях иконописью в каких-то небольших кельях, построенных им самим на юго-восточном склоне горы.

    Около 1890 года в этот монастырь пришел Варнава (впоследствии его настоятель) с двумя своими братьями — Каллиником и Григорием. Перед тем как прийти к старцу Дионисию, они пробыли некоторое время на Афоне, где были наставлены в отеческом предании: Варнава — в общежительном Каракалльском монастыре, а его братья Каллиник и Григорий — в Каливе «Святого Георгия», что относится к Скиту Святой Анны. Впоследствии там обосновалось знаменитое братство Карцонеев.

    Присутствие трех молодых монахов в только что созданном братстве старца Дионисия вскоре привлекло и других, таких же богобоязненных, так что в результате возник общежительный монастырь. Любитель безмолвия и еще в большей степени трезвения сам Дионисий не только не изменил свой образ жизни, но одновременно со всей строгостью обучал своих учеников в подлинно афонском духе тому, что считал главнейшей обязанностью монаха, а именно: послушанию, отречению собственной воли и, особенно, молитве. Он указывал на молчание и нестяжательность, как на основные средства к достижению молитвы и состояния трезвения, а также на самоукорение, как на матерь смиренномудрия. Старец был настолько молчалив, что это свидетельствовало о том, что он был занят «тайным» исследованием помыслов, постоянно впадая в состояние сердечного безмолвия. Он часто говорил юному тогда Дионисию:

    — Ах, чадо! Хочу с кем-нибудь поговорить и не нахожу никого, кому бы я мог передать эти тайны.

    — А почему бы тебе ни поговорить со мной? — спрашивал его юный Дионисий. И старец отвечал:

    — Не можешь ты еще, чадо, понять их значение.

  Конечно, духоносный старец не открыл тогда тайн созерцания молодому своему преемнику, но и не лишил его вовсе духовного наследства, которое оставляет истинный отец и наставник законному сыну и ученику, поскольку далее мы убедимся в том, что молодой Дионисий во всем стал подражать своему истинному отцу и учителю.

Изображение взято по ссылке

http://www.pemptousia.ru/2011/

12/starec-dionisios-stavrovunitis/

    Богодухновенный, духоносный и преподобный старец Дионисий, как добрый домоправитель, наставлял собравшихся вокруг него братьев в подлинном святоотеческом и афонскомдухе. Достигнув глубокой старости и предвидя свою кончину, он преселился в мир иной.

   Этот святой жизни человек не только восстановил Ставровунийскую обитель на Кипре, но и стал родоначальником ее монашеского братства. О святости корня свидетельствуют прекрасные плоды, ибо, по слову Господа: «дерево познается по плодам» (Мф.7:20).

Видео-фильм Кипр - Православный остров

http://www.ortlife.ru/

Двенадцать греков, строителей Соборной Успенской церкви Киево-Печерской Лавры (память 14/27 февраля по н. ст.).

 Великолепная церковь Лаврская устроена была волею и Промыслом Самого Господа Бога по молитвам первоначальников Печерской обители преподобного Антония и Феодосия.

 Один из потомков варяжского князя Африкана по имени Шимон, изгнанный своими родичами из родной земли, пришел в Россию к благоверному князю Ярославу, который с почетом принял его и поместил у своего сына Всеволода. Во время нашествия половцев. Князь Всеволод с Шимоном выступил против иноземцев в союзе с другими князьями.

 Собираясь в поход, Шимон зашел к преподобному Антонию за благословением на брань. Старец откровенно предсказал ожидавшую их погибель. «Ты же, — сказал блаженный старец, — будешь спасен и положен здесь в церкви, которая здесь создастся». Позже, когда Шимон лежал на поле брани, раненный, то увидел великую церковь и возопил: «Господи избави меня от горькой смерти молитвами Пречистой Твоей Матери и преподобных Антония и Феодосия Печерских!» И тут какая-то невидимая сила исторгла его из среды мертвых, он исцелился от ран и благополучно возвратился в Киев.

 Пришедши к преподобному Антонию и рассказав о случившемся, он еще прибавил: «Отец мой Африкан сделал крест, величиною с десять локтей, с изображением Распятаго на нем Спасителя. И в знак особого почитания этой святыни он возложил на чресла Распятаго пояс с пятьюдесятью гривнами золота, а на главу Его золотой венец.

Когда я, изгнанный моими родными из дому, уходил в Россию, то взял с собою с креста этот пояс и венец; при этом я слышал голос: «Не возлагай, человек, этого венца на голову Мою, но неси, на приготовленное место, где преподобным созидается церковь Матери Моей, дай ему в руки, чтобы он повесил над жертвенником Моим». В трепете я упал на землю и лежал как мертвый. 

Потом, во время моего путешествия по морю, однажды поднялась на море большая буря, так что все мы уже готовились к смерти. Тогда я, вспомнив о поясе и о таинственном голосе, возопил: «Господи, прости меня, я погибая из-за пояса, который взял с Твоего святого изображения на кресте». Вдруг я увидел высоко в небе церковь и думал: «Какая это церковь? — и слышу голос свыше: «Та, которая созидается преподобным во имя Божией Матери, и размеры ее определить тем золотым поясом: 20 поясов в ширину, 30 — в длину и 50 — в вышину, и в ней ты будешь положен». После этого море вдруг утихло». 

Икона "Греческие строители

получают заказ у Пресвятой Богородицы"

Изображение взято по ссылке

 https://ru.wikipedia.org/wiki/

Двенадцать_греческих_мастеров

Рассказав все это, Шимон прибавил: «Доселе, отче, я не знал, где созидается показанная мне церковь, пока не услыхал из твоих честных уст, что я буду положен здесь, в церкви, которая созидается, — и при этом подал пояс преподобному со словами, — вот мера основания церкви той». Затем, отдавая венец, сказал: «Пусть этот венец будет повешен над святым жертвенником». Старец прославил Бога и сказал: «Чадо, с этих пор пусть не будет тебе имя Шимон, но Симон».

Через несколько лет после того, как Симон вручил преподобным пояс и венец, пришли в Царьград четверо очень богатых церковных зодчих к преподобным Антонию и Феодосию и сказали: «Где хотите начать строить церковь?» Преподобные отвечали: «Где Господь укажет это место». Мастера заметили: «Чудная вещь, вы узнали время своей смерти, а доселе не назначили места для своей церкви, дав нам на работу столько золота». 

Тогда преподобные, в присутствии свей братии обители, просили греков пояснить, что значит слова их. Те рассказали следующее: «Однажды рано, при восходе солнца, к каждому из нас в доме пришли благообразные юноши, говоря: «3овет вас Царица во Влахерну». И мы, собравши всех своих родственников и друзей, пришли во Влахерну одновременно все и при этом из расспросов узнали, что одни и те же юноши одинаковыми словами звали каждого из нас. Вдруг мы увидели Царицу и множество воинов вокруг Нее — и поклонились Ей. И Она сказала: «Хочу Себе воздвигнуть церковь в России, в Киеве. Повелеваю вам взять золота на три года и идти строить ее». При этом Она указала нам идти к преподобным Антонию и Феодосию, прибавив, что Антоний, благословивши начало постройки, отойдет в вечность, а Феодосий пойдет за ним на второй год. Отправляя нас, Царица вручила нам мощи семи святых мучеников — Артемия, Полиевкта, Леонтия, Акакия, Арефы, Иакова и Феодора, чтобы мы положили их в основание церкви. О размерах сей церкви Царица заметила: «Для меры послала Я пояс Сына Моего, по Его же повелению, но выйдите на открытое место и увидите размеры ее».

 Вышедши из церкви, мы увидели церковь на воздухе и, вернувшись, поклонились Царице и спросили: «Госпоже, в чье имя будет церковь?» Она сказала: «Хочу назвать ее в Мое имя». При этом Она дала нам эту святую икону, говоря: «Она будет наместницею». Отправляя нас, Царица обещала наградить нас за это дело и дать то, чего око не видело, и ухо не слышало, что не взошло и на сердце человека». Выслушав этот рассказ, все иноки прославили Бога и Пречистую Богоматерь. При этом преподобный Антоний сказал этим зодчим, что никто из нас не приходил никогда к вам, на что зодчие отвечали: «Царицыно золото мы получили от вас при многочисленных свидетелях и через месяц по получении отправились мы в путь и ныне десятый день, как мы вышли из Царьграда». После этого преподобный Антоний разъяснил, что на все это воля Божия, что давшие им золото были Ангелы Божии, а Царица во Влахерне — Сама Пречистая Матерь Божия.

Относительно же сходства нашего с вручившими вам золото один Бог знает. Когда же греки вторично спросили о месте, на котором им предстоит строить церковь, преподобный Антоний сказал: «Мы проведем три дня в молитве, и Господь покажет нам». Во время молитвы преподобному Антонию явился Ангел Божий и сказал: «Ты обрел благодать предо Мною». Преподобный со смирением заметил: «Господи, если я обрел благодать пред Тобою, то пусть будет завтра на всей земле роса, а на месте, которое Ты благоволишь освятить, пусть будет сухо». На другой день нашли то место, где теперь церковь, сухим, а вокруг была роса. На другую ночь преподобный Антоний молитвенно возопил: «Господи, да будет по всей земле сухо, а на месте святом роса!» Так и оказалось и, таким образом, Сам Господь указал место для новой церкви.

 Вся братия собралась вокруг места, назначенного для церкви, и преподобный Антоний размерив ширину и длину храма поясом, принесенным Симоном, благословил это место и, подняв руки, громким голосом сказал: «Услышь о, Господи, услыши мене днесь огнем, да разумеют вси, яко Ты еси, хотяй сего», и упал огонь с неба и пожег весь хворост и терние и истребил росу, и сделал углубление, подобное рву, на отмеренном месте. Все присутствующие пали от страха как мертвые. На сем месте преподобными отцами Печерскими Антонием и Феодосием основана каменная церковь Лаврская во имя Успения Божией Матери в 1073 году. В основание церкви положены были честные мощи поименованных выше святых мучеников, данные строителям во Влахернском храме.

Согласно определению Царицы Небесной, преподобный Антоний через некоторое время, в самый год основания церкви, мирно скончался, а преподобный Феодосий усердно заботился о построении храма и через год, когда уже стены церкви подняты были над фундаментом, также мирно почил. Церковь была окончена постройкой в третий год игуменства св. Стефана (1074-1094 гг.), преемника преподобного Феодосия.

 По прошествии десяти лет с того времени, как волею и силою Пречистой Матери ей присланы были из Константинополя строители церкви Печерской, пришли к игумену Печерскому Никону (U 1088 г.) из того же Константинополя иконописцы и обратились к игумену с такой удивительной речью: «Покажи нам тех, которые уговаривались с нами относительно иконописного украшения церкви. Хотим мы с ними сосчитаться, так как при уговоре они нам показали маленький храм для иконописного украшения, а эта церковь очень велика. Или иначе возьмите от нас данное нам при уговоре золото и мы возвратимся в Царьград». Выслушав эту непонятную речь иконописцев, игумен спросил: «А каковы на вид были уговаривавшиеся с вами?» Иконописцы, указав черты внешнего вида и лиц их, прибавили, что один из уговаривавшихся назывался Антонием, а другой — Феодосием. Тогда игумен кротко отвечал им: «О, дети, невозможно вам показать этих лиц, так как уже более десяти лет прошло с тех пор, как они отошли к Богу и ныне непрестанно молятся о нас, охраняя эту церковь, оберегая свой монастырь и заботясь о подвизающихся в нем». Ужаснулись такому ответу иконописцы. Они привели многих свидетелей, в присутствии коих происходил уговор, и сказали игумену: «В присутствии этих людей названные нами иноки договаривались с нами и в их присутствии мы получили золото из рук иноков, а ты не хочешь нам их показать. Если они уже скончались, покажи нам их образ, чтобы мы и свидетели могли видеть, те ли это были». Тогда игумен пред всеми вынес образ преподобных Антония и Феодосия Печерских. При виде образа, иконописцы и свидетели поклонились до земли и сказали: «Это воистинну были они, и мы веруем, что они живы и по смерти, и могут помогать и защищать обращающихся к ним».

 При этом свидетели-купцы греческие, принесли в дар краски, привезенные ими для продажи. А иконописцы, раскаясь в своих грехах, вот что рассказали о своем прибытии: «Когда мы приплыли на лодке к г. Каневу, то издали на возвышении увидали обширную церковь и спросили тут бывших людей: «Какая это церковь?» Те нам отвечали: «Печерская, которую вы имеете украсить». Мы, недовольные тем, что церковь так велика, решили немедленно плыть назад, вниз по реке. Наступившей ночью поднялась страшная буря, и лодка наша плыла вверх по реке, против течения, как бы некоею постороннею силою увлекаемая, — по утру мы очутились у Триполя. Страх напал на нас, и мы весь день размышляли, что это значит, что за одну ночь, не гребя, проехали мы такой путь, который обыкновенно проходится за три дня. В следующую ночь мы снова увидели эту церковь и в ней наместную икону Пресвятой Богородицы, Которая нам сказала: «Зачем вы, люди, напрасно противитесь воле Сына Моего и Моей? Если ослушаетесь Меня и поплывете вниз, — Я возьму вас и поставлю у церкви Моей, и знайте, что вы не выйдете оттуда, но, постригшись там в монастыре, окончите свою жизнь, — и Я вам дам милость Мою в будущей жизни, по молитвам этих строителей Антония и Феодосия». Встав по утру, мы все-таки поплыли вниз, но при всех наших усилиях лодка не только не двигалась вниз, а напротив, плыла вверх против течения, наперекор нам. После долгих и тщетных усилий, мы, наконец, образумились и покорились воле Божией, и очень скоро лодка наша очутилась у стен монастыря». Когда иконописцы окончили свой рассказ, то все слышавшие и присутствовавшие здесь прославили Господа Бога и Пречистую Его Матерь и преподобных Антония и Феодосия.

Иконописцы принялись за дело украшения и росписи святой церкви и, Сам Господь дивными знамениями и чудесами помогал им.

Когда иконописцы красками расписывали алтарь в этой Богозданной церкви, то чудесною силою изобразился в алтаре дивный образ Матери Божией. Чудо это совершилось на виду у всех. Иконописцы в это время все вместе находились у алтаря, занимаясь своим делом, в числе их был в учении и один из Печерских подвижников, преподобный Алипий (память 17 августа). Вдруг на стене явился чудный образ Богоматери. И когда все здесь присутствовавшие устремили на явленный образ свои удивленные взоры, то вдруг образ этот засиял необычайным светом, ярче солнца, так что смотреть на него нельзя было, и видевшие это чудо пали ниц. 

Когда, поднявшись, иконописцы стали опять всматриваться в этот дивный образ, то из уст изображенной на нем Матери Божией вылетел белый голубь и полетел к иконе Спасителя и за иконой скрылся. Затем этот голубь вылетел из уст Спасителя и летал по церкви, подлетая к каждой иконе святых и садясь одному на руку, другому на голову, и потом залетел за икону Матери Божией. Иконописцы хотели поймать голубя, приставили лестницу, но, поднявшись по ней, ничего не нашли за иконою и затем, обыскав всю церковь, нигде голубя не нашли. Все стояли с устремленными взорами на икону, чудесно явившуюся в алтаре, и вдруг снова голубь вылетел из уст Матери Божией и полетел к образу Спасителя. Стоявшие внизу люди с криком: «Ловите его», — обратились к мастерам, работавшим наверху, те распростертыми руками окружили голубя, чтобы Его поймать, а Он снова влетел в уста Спасителя, и яркий свет опять осиял иконы, и бывшие здесь мастера пали ниц и поклонились Господу с душевной благодарностью, что сподобились видеть действие Пресвятого Духа, пребывающего в Печерской церкви.

Окончив украшение храма иконами и живописью, иконописцы остались жить в Печерской Лавре, упражняясь в молитве и украшая себя подвигами и добродетельной жизнью. Приняв иноческое пострижение, они и скончались в обители в глубокой старости. Так исполнилось предсказание, которое слышали блаженные иконописцы от пречистой иконы Богоматери, Которая им сказала: «Не уйдете оттуда, но, постригшись там, окончите свою жизнь».

Греческие мастера — и зодчие, и иконописцы, — потрудившиеся при создании Успенской церкви в Киево-Печерской обители, погребены в пещере преподобного Антония, где до сих пор лежат нетленными. Они положены в особом затворе (пещере) рядом, один подле другого, между нетленно почивающими мощами преподобных Авраамия-затворника и Исаакия. Вероятно, память их положена 14 февраля как день, посвященный преподобному Исаакию, почивающему близ сих праведных здателей.

Видение, когда Господь наш Иисус Христос подал святителю Николаю Евангелие, а Пресвятая Богородица возложила на него омофор.

Явление Пресвятой Богородицы и святых Николая Угодника, Симеона Богоприимца препод. Петру Афонскому

ПРЕП. СИЛУАН АФОНСКИЙ И ЧУДО БОГОЯВЛЕНИЯ