Источник http://icon.spbda.ru/2013/09/09/manuil-panselin/

«Он, как лучезарное солнце, воссиял в Солуни и, блистая лучами живописного искусства, как некое солнце и светозарная луна, превзошел и затмил всех древних и новых живописцев».

Современный иконописец, а, тем более ученик, сталкивается с проблемой иконописных подлинников. Нам, ученикам иконописного отделения, это особенно известно. Ведь на начальной стадии очень важно, чтобы еще неокрепшую руку изографа поддержал опытный мастер, учитель, своим примером, опытом, произведениями. Вот и ориентируемся мы на образы великих мастеров. Это могут быть гении русского письма — круг Андрея Рублева, или более свободного и экспрессивного византийского — как, например, Мануил Панселин.

Так кто же он? Существовал ли этот знаменитый иконописец на самом деле? Или это собирательный образ византийского гения? Сведения о жизни Мануила крайне скудны. Как, впрочем, и сведения о других знаменитых иконописцах. Но Мануил интересен тем, что многие считают его не более чем легендой. Порой говорят, что такого человека вообще не существовало. Либо он был, но его роль в развитии иконописи сильно преувеличена.

Годы жизни и деятельности Мануила Панселина в разных источниках довольно сильно различаются: Профессор Н. В. Покровский говорил о XV веке, современные источники доносят до нас сведения о конце XIII — начале XIV века. Так или иначе, но дошедшие до нас произведения гениальны, и в этом не сомневается никто.

Профессор Н. В. Покровский в своем труде «Церковная археология в связи с историей христианского искусства» проводит довольно детальный и интересный анализ протатских стенописей, основываясь на той версии, что они принадлежат кисти этого великого и загадочного мастера.

Младенец Иисус «Недреманное око»

Во главе нового художественного движения афонское предание ставит Панселина. Однако ни предание, ни составитель иконописного подлинника Дионисий Фурноаграфиот, говоривший, что Панселин превзошел славою всех древних и новых иконописцев, ничего не говорят ни об особенностях стиля мастера, ни и о характере произведенной им в искусстве реформы, ни даже о времени его жизни и деятельности. Вопрос о его художественных произведениях до сих пор не решен. Тем не менее, на Афоне многие стенописи и иконы приписываются кисти Панселина, в том числе Протатские.

Панселин и его школа поставили своей задачей внести в одряхлевшее искусство дыхание жизни. Задача очень широкая, требовавшая и ярких талантов, и хорошей подготовки. В Италии задача эта была поставлена и решена уже давно, и весьма вероятно, что Панселин знаком был с произведениями Итальянской живописи. Тем не менее он не стал на путь рабского подражания Западу. Иная среда требовала иной постановки дела. Панселин прямо и бесповоротно решил вопрос о необходимости поднять элемент красоты в искусстве, но он знал, что церковное искусство на востоке имело свои традиции, уничтожить которые было нельзя. Они оберегали заключенную в них религиозную мысль, и радикальная ломка формы неизбежно бы повлекла видоизменение этих мыслей. Греческий художник не мог идти так далеко в своих реформаторских стремлениях. Панселин, по мнению Н. В. Покровского, и не помышлял о реформе. Его роль в истории греческого искусства близко подходит к той роли, какую на себя взял Симон Ушаков в истории русского искусства. Тот и другой стремились внести элемент красоты. Но между ними есть и различие: наш русский художник пошел дальше греческого, и, заявляя формально о своем уважении к преданию, все-таки представил несколько попыток разрушить их. Привычка подражания западным образцам поколебала в нем принципиальное убеждение в важности консерватизма. Художник греческий сумел соблюсти в этом отношении должную меру: водворяя в искусстве красоту, он остается консерватором в типах и сюжетах. Его искусство не есть искусство совершенно новое. Оно не смущает людей оригинальностью своего замысла: в нем все так же просто, ясно и определенно, как и было прежде, в то же время — красиво и величественно. Все эти качества не могли не прийтись по душе даже афонским отшельникам. Храм Протатский не велик, но в нем обнаружила себя достаточно школа Панселина. Общий распорядок стенных росписей все еще напоминает старинный византийский прием, но здесь уже проходит отчасти и монашеская тенденция в довольно многочисленных изображениях подвижников, что, по всей вероятности, обязано своим происхождением именно церковному искусству Афона. Композиции изображений в своих коренных чертах те же, что и в древних памятниках византийских, но они уже оживлены.

Красота отдельных типов превосходит все, что мы имеем в греческих стенописях того времени: всем известно изображение Младенца Иисуса «Недреманного ока», прекрасен образ Дмитрия Солунского, великомученика Пантелеимона, священномученика Артемия в воинских доспехах. Протатская живопись гармонично соединяет в одном произведении красоту и величие.

Свщмч. Артемий

Основные черты школы Панселина, это оживление иконографических композиций при надлежащем уважении  к древнему преданию, величественная красота ликов, довольно светлый колорит и, то вертикальные, то горизонтальные надписи.

Школа Панселина, усвоив его направление, широко распространила настенную живопись на Афоне. Ей принадлежат все главнейшие живописи Афонских монастырских храмов. Но, по мнению Н. В. Покровского, она не удержалась на высоте своего учителя и, увлеченная итальянской живописью того времени, удалилась от преданий византийских и пошла по наклонной плоскости подражанию Западу.

С именем Панселина связывается в Афонском предании иконописный Подлинник — т.е. руководство для иконописцев. Подлинник Дионисия состоит из трех частей. Первая имеет технический характер: в ней сообщаются подробные сведения о том, как нужно делать кальки и переводы с оригиналов, как приготовлять грунт для изображений, краски, золочение, как рисовать глаза, волосы, бороду, как рисовать на полотне и на церковных стенах, как реставрировать старые иконы. Во второй части Подлинника излагаются сведения о том, как изображать события и чудеса Ветхого Завета, Евангелия, страдания Христовы, притчи, праздники, а так же святых и мучеников. Эта часть имеет, очевидно, иконографический характер. Третья часть рассуждает о том, как нужно располагать живописные изображения в церквях.

Дионисий не был творцом греческого Подлинника, а лишь собирателем и систематизатором уже бывшего в обращении материала. Об этом говорит он сам в предисловии к Подлиннику, ссылаясь то на Панселина, то на практику иных стран. Это же подтверждается и общим характером его иконографических описаний. Без сомнения, в своей многолетней практике, он многое видел своими глазами, многое изучил, сам многие изображения написал по нескольку раз. Но при всем при том, он должен был иметь предшественников, которые уже ранее занимались собиранием иконографического материала.

Талант мастера, о котором мы говорим, настолько велик, что никакая статья не может вместить в себя слова о нем, и никакие слова не могут описать и выразить те произведения, что лучше один раз увидеть. Наверное, именно таким должен быть настоящий иконописец. Даже если ты гений, сокрыть свое имя в веках. Отрешившись навсегда от тленного мирского признания, предоставить всю славу Тому Единственному, Кто дал тебе и жизнь, и талант. 

Анна Андреевская, 3 курс

источник https://orthodox-com.livejournal.com/43224.html

Он стал известен по росписи XIII-XIV веков:
1310 год — Успенский собор Протата в Карее (Афон).
1313 год — афонский монастырь Ватопед.
Также, по мнению Дионисия Форнаса, Мануил Панселин выполнил фрески в главных церквях монастырей Пантократор и Великая Лавра, а также иконы и другие изображения в монастырях горы Афон.
Кроме того, современные исследователи приписывают Мануилу Панселину авторство росписи Базилики Святого Димитрия в Салониках. Такой вывод сделан в результате сравнения техники живописи с собором Протата — исследование выявило поразительное сходство.