http://chram.ortox.ru/2014/07/03/xristos-seyatel-ikona-smysl-pritchi-o-seyatele/

Один из очень редко встречающихся образов ( икон ) Спасителя — Христос Сеятель. Этот образ был написан в память о Евангельской притче о Сеятеле.  

Мф., 50 зач., 13, 4-9

Вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать. Кто имеет уши слышать, да слышит!

Христовы притчи — из обычных, самых очевидных, каждый день наблюдаемых явлений, и доступных самому простому уму. В притчах духовное делается более ясным, и легче усваивается нами. Нам дается возможность постоянно видеть в мире тайны Божии. И даже когда наши руки заняты земным, мы можем, несмотря на это, или лучше сказать, благодаря этому, возводить наши сердца на небо. Так Господь непрестанно приближается к нам и сокровенно беседует с нами.

Притча о сеятеле достаточно ясна, ее не нужно объяснять. Сам Христос объясняет ее. Кто имеет уши слышать, да слышит! Семя — слово Божие, сеятель — Христос Бог, и возможность успеха сеяния зависит от Бога. Но и от нас самих.

Господь задает нам прямой вопрос: какова земля твоей жизни? Может быть, ты так же недоступен слову Божию, как дорога, по которой идут толпы и где уже потеряны все семена? Может быть, слишком неглубока земля твоей жизни — и после порыва вдохновения, когда приходит зной со всеми своими трудами и скорбями, ты опускаешь руки, потому что тебе недостает настойчивости и терпения? Или, может быть, это заброшенная, заросшая чертополохом земля, где дурная трава вытесняет доброе семя, потому что каждодневные заботы и развлечения, и личные интересы не дают места для Бога в твоей жизни?

Бедные семена! И бедный сеятель! Для чего Господь рассказывает нам о стольких неудачах? До сих пор труд сеятеля, кажется, был совершенно бесполезен. Как часто среди беспощадной реальности нашей жизни мы стоим перед сплошными поражениями — с самого начала или после начала очень небольшого роста, или даже после продолжительного успеха. Господь заранее видит все наши неудачи.

Но что это значит? Неужели сеятель только напрасно потратил время? «Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать». Какой удивительный урок надежды преподает нам Господь! Глядя на то, что происходит в нашей жизни, в Церкви, в мире, мы не должны унывать. Несмотря на все поражения, будет жатва. Пусть отцы и матери, переживающие столько трудностей со своими детьми, не перестают сеять семя. Пусть юные, у которых ничего не получается, слушают это оптимистическое и беспощадно правдивое слово Господне. Произнесенное две тысячи лет назад, оно сохраняет свою свежесть и силу. Как необходимо оно сегодняшнему миру! Будем учиться с помощью Божией различать всходы там, где, кажется, ничего не видно.

Притча о сеятеле — зеркало, поставленное Господом перед нами. Но видение, лишенное иллюзий, не должно привести нас в растерянность. Бог может изменить землю твоей жизни. Он может все перевернуть. Он может разбить окамененное нечувствие и ожесточение твоего сердца, и превратить жизнь, заполненную плевелами, в плодородную обрабатываемую землю. Мы должны только не мешать Ему это делать, открыться Его слову, быть готовыми к переменам, которые Он нам пошлет. Это могут быть скорбные перемены. Но только такой ценой может наша жизнь принести плод. Ради этого плода Христос и пришел в мир — вышел Сеятель сеять.

( источник  — Протоиерей Александр Шаргунов, сайт прихода во имя Димитрия Солунского , )

Смысл притчи о Сеятеле достаточно подробно объяснен Самим Господом. К евангельскому объяснению можно еще прибавить, что Сеятель — это Сам Господь, семя — слово Божие, поле — все человечество, весь мир, воспринимающий в свои недра чудодейственное семя евангельского слова. Подобно семени, евангельское слово но­сит в себе начало жизни, жизни истинной, ду­ховной, ибо что такое истинная жизнь?

Смысл притчи о Сеятеле достаточно подробно объяснен Самим Господом. К евангельскому объяснению можно еще прибавить, что Сеятель — это Сам Господь, семя — слово Божие, поле — все человечество, весь мир, воспринимающий в свои недра чудодейственное семя евангельского слова. Подобно семени, евангельское слово но­сит в себе начало жизни, жизни истинной, ду­ховной, ибо что такое истинная жизнь? Сия же есть жизнь вечная, — отвечает Господь в Своей первосвященнической молитве, — да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин. XVII , 3). Евангельское сло­во дает это знание истинного Бога, и потому оно является дивным семенем спасения и жизни. Брошенное в человеческое сердце, оно при бла­гоприятных условиях взрастает и приносит плоды — добрые дела и святую жизнь. Подобно се­мени, оно вечно носит в себе эту живую силу.

В настоящее время, как и девятнадцать веков тому назад, оно одинаково волнует и трогает, ра­дует и утешает, судит и смиряет, затрагивая са­мые сокровенные струны человеческого сердца.

Умирают философские системы, забываются политические теории, блекнут цветы поэзии, но слово Божие живо и действенно и острее всяко­го меча обоюдоострого: оно проникает до разде­ления души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные (Евр. IV , 12). В нем скрыта вечно живая истина.

Но, обладая всегда этой скрытой живой силой в одинаковой степени, слово Божие не всегда дает одинаковый урожай. Это зависит от той почвы, в которую оно падает, и здесь притча приобрета­ет для нас особенно жгучий, живой, личный интерес, ибо почва эта — наше сердце. Мы все, слу­шатели и читатели слова Божия, получаем свою долю святых семян; мы все, наверное, хотели бы, чтобы в нашем сердце была плодородная почва, приносящая стократный урожай, и вопрос, по­чему этого не бывает и почему всходы так чах­лы, убоги и перемешаны с сорной травой, — воп­рос этот, конечно, для нас далеко не безразлич­ный.

Вдумаемся внимательнее в притчу, чтобы в ее дивных образах и символах открыть важные для нас законы душевной агрономии, на которые ука­зывает Господь Иисус Христос.

Для того, чтобы с успехом возделывать ниву и применять к ней рациональные способы обра­ботки, необходимо прежде всего изучить почву и знать ее состав. Песчаная почва требует одного удобрения, суглинок — другого, чернозем — иного; да и сами приемы обработки на разной почве бывают неодинаковы. Точно также и в духовной жизни. Чтобы понять причины, обусловливаю­щие для человека бесплодность слова Божия, и в то же время найти правильные способы обра­ботки и воспитания души, которые могли бы по­высить урожай святого семени, усилить влияние и действие на человека евангельского слова, — для этого надо изучить почву нашего сердца и выяснить, что именно в этом сердце препятству­ет успешному произрастанию семени. Соответ­ ственно с этим мы и можем принять те или дру­гие меры.

 

Говоря о судьбе семени, Господь в Своей прит­че изображает четыре рода условий, в которые оно попадает при посеве и которые различно вли­яют на его произрастание. Это — четыре различ­ных вида психики человека, четыре вида устро­ения души.

Когда сеятель сеял, случилось, что иное (семя) упало при дороге, и налетели птицы и поклева­ли то (ст. 4).

Это — первый тип. Сердце похоже на проез­жую дорогу, а семя, падая на нее, даже не про­никает в почву, но остается на поверхности и делается легкой добычей птиц.

Что это за люди?

Во-первых, сюда относятся натуры грубые, чисто животного склада. Это самый дурной тип среди людей, и, к сожалению, их в настоящее время особенно много. Они живут чисто утроб­ной жизнью: вкусно есть, сладко пить, много спать, хорошо одеваться — выше этого они ни­ чего не знают. Корыто, корм и пойло — этим исчерпывается все их содержание. Их мировоз­зрение исключительно материалистическое. Вопросы духа для них не существуют. К идеалам правды, добра и красоты, ко всему, чему покло­нялось человечество как величайшей святыне, что манило и увлекало героев, подвижников и лучших деятелей истории, чему те отдавали без­ заветно свои силы и свою жизнь, — ко всему этому люди типа проезжей дороги относятся с циничной насмешкой и откровенным презрени­ем. «Выгода» — вот слово, которое определяет их деятельность. Для них бог — чрево, и Еванге­лие, слово Божие встречает в них глухую стену тупого безразличия. Оно отскакивает от них, как горох от стены, не пробивая даже внешней коры эгоизма и не проникая внутрь, в сердце. Если иногда и остается оно на поверхности памяти, то лишь до того момента, когда первый порыв рас­путства, сластолюбия или любостяжания нале­тит, как птица, и поглотит все без остатка, а гру­бое сердце остается по-прежнему твердым и не­ проницаемым.

Во-вторых, к этой же категории относятся люди очень легкомысленные, живущие только по­ верхностными впечатлениями. Сущность их пси­хики — праздное любопытство, которое легко воз­ буждается, но вовсе не стремится к тому, чтобы полученные впечатления связать с глубокими ос­ новами душевной жизни. Такое любопытство не приносит никакой пользы: оно бесцельно и бес­предметно. Впечатления оцениваются здесь ис­ ключительно по их действию на нервы. Все, что щекочет нервы, одинаково привлекает людей этого типа. Поэтому для них совершенно безраз­ лично: слушать хорошего проповедника или мод­ного тенора, смотреть религиозную процессию или английский бокс, присутствовать при торжественном, вдохновляющем богослужении или покатываться со смеху, смотря смешной воде­виль. Весь мир они рассматривают так, как буд­то он создан исключительно для их развлечения, и к каждому явлению жизни они подходят с этой же меркой. Если они слушают вдохновенного про­поведника, говорящего о евангельской правде, о лучезарном мире чистоты и святости, о Великом Любящем Боге, они скажут в похвалу лишь одно: «О, он хорошо, красиво говорит!» или: «У него выработанная, изящная речь!» Это самая унизи­тельная похвала для проповедника, сводящая его на роль школьника, демонстрирующего перед эк­заменаторами свои литературные и декламатор­ские таланты. Пусть в проповеди слышатся ры­дания и неподдельные слезы страдающей люб­ви, стон измученного сердца, горечь и негодова­ние при виде попранной правды, они не найдут других слов для оценки, кроме пошлой фразы: «О, у него драматический талант!» Как будто пе­ред ними артист сцены, выступающий исключи­тельно для того, чтобы их развлекать и щекотать их истрепанные нервы.

Это люди мелкой души, и жизнь для них — не серьезная задача, полная глубокого смысла, а просто фарс. Люди этого сорта евангельское сло­во слушают так, как будто оно к ним не относит­ся: они его не воспринимают.

Третья разновидность людей этого сорта — это натуры рассеянные, с разбросанными мыслями. В них нет ничего основного, постоянного, что слу­жило бы центром их жизни. Это люди, как их называют, без стержня, то есть в них нет преобладающей склонности или привязанности к од­ному какому-либо делу или занятию, определя­ющему направление их жизни. Чем живут эти люди? Вы сразу этого не скажете: здесь все так текуче, так изменчиво, так непостоянно. Сегод­ня одно, завтра другое, послезавтра третье. Одна мысль сменяет другую, как в калейдоскопе, без всякого порядка и системы. Одно увлечение вы­тесняется другим, план следует за планом, со­всем как на проезжей дороге, где катятся экипажи, идут прохожие, сменяя один другого, топ­чется бродячий скот. Они все начинают, все про­буют и ничего не кончают. Цели жизни у них нет. Это — рабы минутного каприза, трость, вет­ром колеблемая. Их увлечения непрочны, ненадежны, мимолетны. С легкостью мотылька пор­хают они с предмета на предмет. Всякая новин­ка их привлекает и захватывает, но лишь на ко­роткое время. «Что книга последняя скажет, то на сердце сверху и ляжет». Учить их чему-ни­будь серьезному, проповедовать слово Божие — почти бесполезно. Это значит писать на воде, се­ять при дороге: затопчут прохожие, поклюют птицы, то есть мир с его вечной сменой новинок, диавол с его искушениями и соблазнами. Так как впечатления и мысли здесь постоянно сменяют­ся, то ни одно из них не проникает глубоко в сердце, и само сердце от этого мало-помалу теря­ет отзывчивость, способность воспринимать их хоть сколько-нибудь серьезно, становится сухим, равнодушным, жестким, как дорога, утоптанная ногами прохожих и укатанная колесами бесчис­ленных экипажей.

Таковы три разряда людей, принадлежащих к типу проезжей дороги. У всех у них общее то, что семя слова Божия в их душу совершенно не проникает, их не волнует, не радует, не возбуж­дает, но остается на поверхности, то есть только в памяти, в головном сознании, и, не принося никакого плода, скоро погибает.

 

Немного лучше следующие два рода почвы, указанные Господом Иисусом Христом в Его притче.

Иное семя упало на каменистое место, где немного было земли, и скоро взошло» потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло (ст. 5-6).

Поясняя эти слова, Господь прибавляет: посе­янное на каменистом месте означает тех, кото­рые, когда услышат слово, тотчас с радостью принимают его, но не имеют в себе корня и непо­стоянны; потом, когда настанет скорбь или го­нение за слово, тотчас соблазняются (ст.16-17).

Тип, широко распространенный и достаточно нам знакомый. В этих людях есть несомненное стремление и любовь к добру, и слово Божие на­ходит в них живой и быстрый отклик, но оно не захватывает их настолько сильно, чтобы ради осуществления его в жизни они нашли в себе достаточно силы и решимости трудиться над со­бою, бороться с препятствиями и побеждать враж­дебные течения. Услышав евангельскую пропо­ведь о правде, любви, самоотвержении, они загораются сразу, как шведская спичка, но так же скоро гаснут. Эти вспышки мимолетных увлече­ний бывают очень сильны, как вспышки магния, и в этот миг эти люди способны даже на подвиг, но пройдет момент — и все кончилось, и, как после магния, остается лишь дым и копоть — досада на свою трусость и дряблость или же, на­оборот, сожаление о своем увлечении. К суро­вой, упорной, длительной работе эти люди не­ способны, и непреодолимую преграду пред­ставляет для них закон вступления в Царство Божие, данный Господом: От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою бе­рется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. XI, 12).

На каменистой почве может расти только мел­кая травка, так и эти люди при обычных услови­ях спокойной жизни способны лишь на очень маленькие дела, не требующие усилий. Им нельзя отказать в чувствительности: вы увидите их иног­да в церкви молящимися со слезами умиления на глазах, их воодушевляет хорошее пение, тро­гают изречения и возгласы Божественной служ­бы, полные возвышенного смысла; с чувством повторяют они вместе с другими: «Возлюбим друг друга…», «Друг друга обымем, рцем: братие!» Но когда наступает минута, когда от хороших слов надо перейти к делу, вы сразу увидите, что слез­ное умиление и религиозный подъем не смягчи­ли их холодной души, что то был лишь фосфо­рический блеск, не дающий тепла, простая сен­тиментальность или ложная чувствительность, а не настоящее чувство. Они любят иногда читать жития святых, как любят дети читать страшные сказки и трогательные истории, но и здесь даль­ше вздохов и словесных восторгов дело не идет. Они не прочь помечтать об этой подвижнической жизни и представить себя в роли подвижников и мучеников за правду, но те усилия воли, кото­рые требуются для этого, их пугают. Они ничего не имеют против добродетели, нравственности, аскетизма, даже хотели бы попасть в Царство Небесное, но при условии, что для этого от них не потребуется никаких лишений и чтобы это возможно было сделать с полным комфортом и со всеми удобствами. В Царство Небесное они хотят въехать в вагоне первого класса.

Что мешает этим людям безраздельно отдать­ся Христу и приносить полный плод? Камени­стый пласт, который лежит под наружным сло­ем хорошей почвы и не позволяет корням расте­ния проникнуть глубже.

В душе человека таким каменистым пластом является себялюбие. Обыкновенно оно лишь слег­ка закрыто сверху тонким налетом чувствитель­ности и добрых порывов. Но когда необходимо эти добрые порывы углубить и осуществить в жизни, то есть сделать доброе дело, которое, соб­ственно, и составляет плод доброго порыва, про­тив этого неизменно восстает себялюбие и рож­денное им саможаление. Допустим, вас просят оказать помощь. Вы готовы это сделать и пожер­твовать что-нибудь нуждающемуся, но сейчас же вы слышите голос себялюбия: «А сам-то я с чем останусь? Мне самому нужны деньги: у меня их так мало!» Ваш добрый порыв наталкивается на холодную каменистую стену эгоизма и блекнет, как нераспустившийся бутон.

Себялюбие с лишениями, даже воображаемы­ми, не мирится.

Так бывает и в духовной, идейной борьбе. Люди часто носят христианские убеждения, как приличный костюм, дающий им вид порядочно­сти и джентльменства, пока это их не стесняет и ни к чему не обязывает. Но когда за эти убежде­ ния приходится платить страданиями и лишения­ми, сейчас же саможаление шепчет коварно: «Да стоит ли так мучиться? Не слишком ли дорога плата? Ведь можно и без убеждений обойтись!»

В результате — измена и отступничество.

Последний тип людей, в душе которых слово Божие остается бесплодным, характеризуется Господом в следующих словах:

Иное упало в терние, и терние выросло, и за­ глушило семя, и оно не дало плода.

Посеянное в тернии означает слышащих сло­во, но в которых заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания, входя в них, заглушают слово, и оно бывает без плода (ст. 7, 18-19).

Это люди, которые желают одновременно ра­ботать Богу и маммоне. Желая жить по законам Божиим, они в то же время не хотят отказаться и от мирской суеты и кончают обыкновенно тем, что этот водоворот мирских забот, увлечений, пристрастий поглощает их без остатка, вытесняя из души все светлое, идейное, возвышенное. Если человек не борется с земными пристрастиями во имя евангельской правды, он неизбежно стано­вится их пленником, и одно слышание слова Божия его не спасет. Попытки установить в жиз­ни равновесие между данью Богу и данью мам­моне и миру сему никогда не удавались, ибо ду­ша — существо простое и двоиться не может. Никто не может служить двум господам, — говорит Господь: — ибо или одного будет нена­ видеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть (Мф. VI , 24).

Эти люди также непригодны для Царства Бо­жия. Так много пропадает семени слова Божия безрезультатно!

Из четырех категорий только одна приносит плод: иное семя упало на добрую землю и дало плод, который взошел и вырос, и принесло иное тридцать, иное шестьдесят, и иное сто.

А посеянное на доброй земле означает тех, которые слушают слово и принимают, и прино­сят плод, один в тридцать, другой в шестьдесят, иной во сто крат (ст. 8, 20).

Это натуры цельные, у которых слово не рас­ходится с делом и которые, слушая и восприни­мая слово Божие, пытаются его исполнить и жить по его указаниям. Но и у этих людей, отзывчи­вое и искреннее сердце которых представляет доб­рую почву, повиновение евангельскому слову не бывает у всех одинаково полным и совершенным, ибо иной приносит тридцать, иной шестьдесят, иной сто. Это значит, что один в силах выпол­нить третью часть того, что от него требует выс­ший идеал христианского совершенства, другой — почти две трети, и лишь немногим удается ис­полнить все полностью и в совершенстве. Это натуры избранные. Это те, о которых Господь говорит:нашел Я мужа по сердцу Моему… кото­рый исполнит все хотения Мои (Деян. XIII , 22).

Таких людей немного. Но как ярко сияют они на тусклом фоне тепло-холодного отношения к Евангелию большинства современников, вялых, дряблых, слабых в добре, и как возвысило и про­светило их душу слово Божие, которому они отда­лись беззаветно и которое исполнили до конца!

Вот преподобный Антоний Великий. Два еван­гельских изречения произвели решительный пе­релом в его душе и направили его на путь, при­ведший к высшим степеням святости. Однажды вскоре после кончины своих родителей, будучи еще юношей 18-20 лет, он услышал в церкви слова Господа: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим… и следуй за Мною. Он принял эти слова за совет, обращенный непосредственно к нему, и испол­нил его буквально, раздав имение бедным. В дру­гой раз, услыхав слова Спасителя: не заботьтесь о завтрашнем дне, он почувствовал в них власт­ный призыв, которому беспрекословно подчинился: покинул дом и ушел в пустыню, чтобы, осво­бодившись от всяких забот, в подвигах аскети­ческой жизни отдаться Тому, Чья воля стала для него высшим законом. Слово принесло в нем сто­ кратный плод.

Источник изображения http://opt-1287642.ssl.1c-bitrix-cdn.ru/images/

publication/0_6c3ce_4bd205fa_XL.jpg?1538682528156715

Вот преподобномученица Евдокия, первона­чально великая грешница, очищенная и преоб­раженная словом Божиим, подобно тому горя­щему углю, который взял клещами с жертвен­ника Господня шестокрылатый Серафим, чтобы коснуться уст пророка (Исх. VI , 6-7).

В миру ее звали Марией. Она была дивно хо­роша собой, и в этом было ее несчастье. Успех, лесть, всеобщее поклонение вскружили ей голо­ву. Мария вела суетную, легкомысленную свет­скую жизнь, снаружи нарядную и блестящую, но по содержанию пустую и пошлую. Пиры, раз­ влечения всякого рода заполняли все ее время, не давая ей опомниться, прийти в себя. Но под внешностью светской львицы таилось доброе сер­дце и отзывчивая душа. Это ее спасло.

изображение взято по ссылке https://i4.stat01.com/1/8659/86583697/afacdb/evgeniya-rimskaya-ikona-na-dereve.jpg

Однажды около той гостиницы, где пировала Мария, окруженная толпой поклонников, оста­новились в нерешительности два старца-инока. Видно было, что они пришли издалека. Их ноги и одежда были покрыты пылью, избитая, потре­панная обувь говорила о дальней дороге. Они были утомлены, и им хотелось отдохнуть в гос­тинице, но звуки музыки и веселое общество их пугали. Наконец они решились войти. Их поме­стили рядом с пиршественным залом в комнате, отделявшейся лишь тонкой перегородкой.

Шумная оргия продолжалась. Слышались бес­стыдные речи. Опьяненная Мария танцевала со­блазнительный, сладострастный танец.

Кто-то вспомнил о старцах.

—    Посмотрим, что они делают? То-то, должно быть, намолятся!

—    Оставьте их в покое, — сказала Мария с улыбкой.

Но уже несколько беспутных гуляк скучились у перегородки, прислушиваясь к тому, что дела­лось за ней.

— Тсс… Тигле! Что-то читают! Послушаем!

Шум умолк. В наступившей тишине слышал­ся слегка заглушенный стеной голос читавшего старца.

Он читал:

И вот, женщина того города, которая была грешница, узнав, что Он возлежит в доме фари­сея, принесла алавастровый сосуд с миром и, став позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром (Лк. VII, 37-38).

—    Вот нашли место для подобных чтений! — воскликнул один из молодых гуляк. — Эй, вы там!..

—    Оставь! — вскричала Мария. Лицо ее становилось все серьезнее по мере того, как развертывалась чудная евангельская история о прощенной грешнице. Она сама не понимала, что с ней делалось.

Старческий голос продолжал:

А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много(Лк. VII , 47).

—       Ну ты-то уж не станешь заботиться об этом! — шепнул Марии самый юный из гостей.

Громкий вопль был ему ответом. Все вздрог­нули. Мария стояла вся трепещущая. Смертель­ная бледность покрывала ее лицо. Темные очи горели пламенем.

— Прочь от меня все! Оставьте меня!..

В ее сердце горели эти дивные слова о проще­нии, о спасении, о милосердии Божием. Так засох­шая земля жадно глотает влагу весеннего дождя.

Смущенные гости расходились. Мария броси­лась за перегородку к изумленным старцам. Мгновенное изумление последних сменилось не­годованием.

—   Уйди от нас! — сказал один из них сурово. —
Или нет в тебе стыда?!

—   Отцы, не отвергайте меня! Я — грешница,
но Господь не отверг блудницы!..

Она прильнула устами к запыленным ногам старцев: грешница Мария стала святой Евдоки­ей. Слово Божие принесло стократный плод.

Какие уроки извлечем мы из всего сказанно­го? Если мы действительно хотим, чтобы еван­гельское семя давало в нас обильный плод и на­мерены серьезно трудиться над этим, то должны изучить почву своего сердца и выяснить, что именно мешает произрастанию слова Божия. По­думайте, к какому типу вы принадлежите? Пред­ставляет ли ваше сердце проезжую дорогу или каменистую почву или семена слова Божия гибнут в нем, заглушенные терниями мирской суеты?

Надо при этом иметь в виду, что указанные типы в чистом виде редко встречаются. Обыкно­венно в человеческом сердце есть всего понемно­гу, и тип можно определить лишь преобладани­ем той или другой черты.

Определив особенности почвы, можно указать и применить особые приемы обработки сообраз­но с каждым родом почвы. Конечно, здесь все время необходимо помнить, что насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий (1 Кор. III , 7), Который единственно Своей силой может самую бесплодную почву сделать плодоносной и, наоборот, плодородную ниву об­ратить в пустыню, и что к Нему, следовательно, прежде всего должны быть обращены наши мо­литвы и прошения об успехе работы. Но при этом уповании на Бога как главном условии успеха мы все-таки не освобождаемся от обязанности рабо­тать под собой, ибо кто разумеет делать добро и не делает, тому грех (Иак. IV, 17).

Итак, что можем мы сделать?

О первой разновидности первого типа говорить почти не приходится, ибо психика людей этого сорта не заключает в себе даже желания стать нравственно лучше и чище. Из тупого животно­го самодовольства их может вывести разве ка­кая-либо катастрофа, посланная благодетельным промыслом Божиим. О них можно только мо­литься, но советовать им что-либо бесполезно, так как при обычных условиях они никакого совета исполнить не захотят. Две другие разно­ видности, как мы видели, обращены в проезжую дорогу массой разнообразных пестрых впечатле­ний, которые, проносясь через сознание, подоб­но бесконечной веренице экипажей и прохожих, утрамбовывают почву, то есть делают душу жест­кой, черствой и невосприимчивой к слову Божию. Ясно, что первая наша забота здесь — по­ставить загородки, чтобы по дороге не ездили и не ходили. Говоря простым языком, это значит задержать или совсем остановить тот поток не­ связных восприятий ежедневной жизни, который назойливо теснится в мозгу, загромождая его всяким хламом.

Подумайте, в самом деле, сколько всякой дря­ни проходит каждодневно через голову среднего так называемого культурного человека! Одна утренняя газета чего стоит! Тут и лживая передо­вица, освещающая события так, как это нужно редакции; тут и фельетон, полный скабрезного зубоскальства; тут и хроника, передающая все базарные новости; тут и объявления о пропав­шей моське и о враче, радикально излечиваю­щем половое бессилие. Прочитав все эти «полез­ные» сведения, вы чувствуете потребность, по крайней мере, два часа гулять на свежем возду­хе, чтобы проветриться. Далее, приходите вы на службу и сразу узнаете ряд других новостей: у кого сбежала жена, кто из коллег проворовался, кто получил повышение и награду и т. д. Возвра­щаетесь домой — у вашей жены уже сидит при­ятельница, патентованная сплетница, которая вываливает на вас целый короб самых свежих, только что испеченных известий. Вечером вы идете в театр, и снова перед вами проходит но­вая вереница происшествий, речей, монологов, различных лиц, зрителей, актеров, знакомых и незнакомых, старых и молодых, нарядных и пло­хо одетых, вся эта волнующаяся, шумливая, веч­но изменчивая толпа, наполняющая места зре­лищ. Прибавьте к этому заключительный аккорд ресторанного ужина с впечатлениями электри­ческого света, разряженных женщин, дешевого оркестра и т. д. — и вы поймете, что, пожив ме­сяц в этом кипящем котле внешнего разнообра­зия, мимолетных эффектов и внутренней пусто­ты, можно и очерстветь, и одуреть. Об успехе и влиянии на душу слова Божия при такой обста­новке и речи быть не может. Но поставьте рогат­ки, откажитесь от этого шума и суеты, ограничьте всеми зависящими от вас мерами этот наплыв впечатлений, живите более уединенной жизнью, обязательно обеспечьте себе часы углубленной вдумчивости и тишины — и вы увидите, что по­чва вашего сердца станет постоянно меняться и глубже воспринимать ростки Божьего слова.

У людей второй категории препятствием к про­израстанию евангельского семени служит камен­ный пласт себялюбия. Сюда и должны быть об­ращены усилия. Этот пласт надо взломать и уда­лить. Так обрабатывают поле в Финляндии. Что­ бы приготовить почву для посева, там необходи­мо сначала удалить массу громадных валунов и каменных обломков, загромождающих поле. Эти камни или взрывают, или выкорчевывают из грунта, подводя под них длинные толстые брев­на. И надо видеть эту работу! Подводя под гро­мадный камень бревно, целая семья крестьян — владельцев или арендаторов поля — садится на свободный его конец и начинает качаться. Они качаются настойчиво, методически, качаются утром и вечером, качаются день, другой… И на­конец массивный валун начинает слегка вздра­гивать и тихо-тихо выворачиваться из земли. Это трудная, скучная работа, но другого исхода нет: надо очистить поле. Нелегкая работа предстоит и с самолюбием. Вырвать его и удалить сразу нет никакой возможности, но можно отламывать его кусками. Не следует только жалеть себя.

Допустим, вас просят оказать услугу. Вам не хочется, ибо это связано для вас с потерей вре­мени и другими неудобствами. Ваше себялюбие протестует и ворчит. Не слушайте этого голоса, преодолейте себя и, победив на этот раз свое не­ желание и саможаление, вы уже отломили ку­сок себялюбия. Продолжайте эту работу настой­чиво, упорно, непрерывно, как работают финские крестьяне, и мало-помалу ваше себялюбие станет смягчаться, слабеть и исчезать, уступая мес­то лучшим чувствам самопожертвования и забо­ты о других. Тогда корни слова Божия будут глубже проникать в сердце и не погибнут от пер­вой невзгоды.

Наконец, людям третьей категории, у кото­рых терния заглушают всходы евангельского по­сева, нужно помнить, что маммоне и Богу одно­временно служить нельзя, что надо выбирать что- нибудь одно, и раз избрано служение Богу, то терния и сорную траву суетных желаний и мир­ских пристрастий надо тщательно выпалывать, иначе они разрастутся и заглушат слово Божие. При этом полезно помнить, что чем раньше про­изводить эту работу, тем лучше. Пока терния только в зародыше, их легко выполоть.

Пока греховные желания существуют только в мыслях и не перешли еще в дело, их легче побороть. Но они укореняются, когда осуществ­ляются в действии, и тогда борьба с ними стано­вится труднее.

Когда почва таким образом сколько-нибудь подготовлена, то сама обработка души, содейству­ющая успешному произрастанию слова Божия, производится по старому правилу аскетов: паши плугом покаяния, удобряй молитвой, орошай слезами сокрушения и постоянно выпалывай дур­ную траву страстей.

( взято на православном портале «Православие и мир»  )

Примеры благочестивых людей на сайте - Жизнь во Христе

Беседа об истинном христианстве, или о подвиге.