Глава II. Золотное шитье великокняжеских светлиц XV в. 

§ 1. Пелена Марии Александровны Тверской. Первый параграф главы посвящен памятнику, несколько выбивающемуся за хронологические рамки исследования — пелене 1389 г. Марии Александровны Тверской (супруги Симеона Гордого). Так как эта пелена является единственным точно датированным произведением шитья великокняжеских светлиц до 1456 г. (плащаница Вклада Василия II), то ее рассмотрение необходимо для построения хронологического ряда последующих памятников XV в. и для понимания специфических особенностей появления произведений, созданных под влиянием разных традиций разных художественных центров. 

§ 2. Плащаница вклада Василия I. В данном параграфе рассматриваются вклады Василия I и приводятся доказательства существования при нем и его супруге Софье Витовтовне золотошвейной мастерской Евдокии Дмитриевны, матери великого князя. Именно с ее именем связаны первые упоминания летописцами обращения княгини за молитвенной помощью к старцам монастыря по поводу дарования наследника престола. Евдокия Дмитриевна просила молитв за себя и весь великокняжеский род своего современника Сергия Радонежского, а последующие княгини обращались к преподобному Сергию уже после его канонизации через полвека после его кончины. Существуют также указания в летописи об участии Евдокии в украшении храмов, в том числе шитьем собственного изготовления29. 

§ 3. Произведения шитья, связываемые с именем Софьи Витовтовны. Здесь оспаривается атрибуция группы памятников шитья XV в., которые приписывались мастерской Софьи Витовтовны30. Высказывается новое предположение о смоленском происхождении рассматриваемых произведений, стилистически близких к памятникам живописи древнего Смоленска (XII–XIII вв.)31. Эти памятники шитья действительно могли быть связаны с именем Софьи, так как ее мать была из рода смоленских князей, а Софья навещала своих родителей в Смоленске и вернулась в Москву «с честью и съ многыми дары32». Сама она вряд ли вышивала, так как воспитывалась в иных традициях — ее детство и отрочество прошло в Литве и в немецких замках, в которых, разумеется, ничего подобного древнерусскому церковному шитью не было33. Ни одного произведения шитья, имеющего вкладную надпись с ее именем пока не найдено. 

§ 4. Шитье светлицы Марии Ярославны. Вклады в монастыри и храмы супруги Василия II княгини Марии Ярославны, помимо обычных для великих княгинь прошений о продолжении рода, здравии и спасении душ своих близких родственников, связаны с событиями феодальной войны второй четверти XV в.34 Самый поздний памятник из ее светлицы был подарен в Софию Новгородскую после смерти в Новгороде Дмитрия Шемяки, оспаривавшего у Василия II права на московский великокняжеский престол. Эта борьба за великое княжение отразилась и во вкладных надписях плащаниц, подаренных в новгородские храмы от имени семей Василия II и Дмитрия Шемяки, в которых оба вкладчика величают себя великими князьями. 

§ 5. Пелена Марии Борисовны Тверской. Мария Борисовна Тверская, первая супруга Ивана III Васильевича, была сосватана московскому княжичу еще в детстве в трудные для Василия II годы, когда он, ослепленный и униженный, вынужден был просить у Тверского великого князя Бориса Александровича помощи в борьбе за престол Москвы. Очевидно, позднее родственные связи Марии Борисовны с тверской ветвью Рюриковичей с досадой воспринимались в ее московском окружении, а ее внезапная гибель от отравления и поспешные похороны в отсутствие супруга были как-то связаны с этими напряженными отношениями. Приглушенная неприязнь, улавливаемая в излишней сдержанности московских летописей в упоминаниях о тверской княжне, явилась, возможно, следствием недовольства близких великого князя его щедростью к Марии. 

Иван Васильевич отдал своей супруге в пользование гораздо больше земель, чем предыдущие великие князья давали или, точнее, могли дать своим женам: «А казну свою всю и Романовъ городокъ и что есть властей и селъ въ всемъ великомъ княжении, что бывало за великими княгинями прежними и что самъ поималъ у кого у изменниковъ, многое множество, и что прикупилъ, то все далъ своей великой княгине Марии»35. Во всяком случае, сведения о ее шитье, которое, как доказано Н. А. Маясовой36, сохранилось до наших дней, во вкладных книгах и описях крупнейших монастырей отсутствуют, а московские летописи, умалчивая о помощи Тверского князя Бориса Александровича Василию II, даже имя этой великой княгини стараются не упоминать или же упоминают без обычного титула «великая»37. На одной из ее пелен, имеющей на каймах изображения избранных святых, помещены и святые, традиционно почитаемые московским великокняжеским родом, и покровители тверских князей. Таким образом, не забывая о своих тверских родственниках в шитье, которое было предназначено для убора всеми почитаемой иконы в Москве, Мария Борисовна проявила характер, даже своего рода отвагу. 

§ 6. Пелена «Неопалимая Купина с избранными святыми» и другие произведения шитья тверской великокняжеской светлицы. В настоящем параграфе речь идет о круге первоклассных памятников, прекрасно сохранившихся, очень ценимых, судя по описям, в монастырях, куда они были вложены, но не имеющих вкладных надписей. В монастырских вкладных книгах и описях сведений о вкладчиках тоже нет. Однако эта группа памятников получила в исследовательской литературе определенную атрибуцию и, как представляется, ошибочную38. В настоящей работе удалось привести ряд доказательств, опровергающих гипотезу о московском происхождении этих памятников. В результате анализа подбора патрональных изображений святых на каймах этих пелен и обращения к историческому контексту времени, в которое они создавались, был выявлен еще один центр художественного золотного шитья второй половины XV в. — тверская великокняжеская светлица. Этот случай переатрибуции известных памятников важен как прецедент, поскольку предметы искусства Твери и других Великих княжеств этого периода известны лишь в единичных памятниках39, не смотря на то, что их, несомненно, было много и почти все они попали в XV в. в распоряжение московских великих князей. 

Вклады Тверской княгини (золотошвейной мастерской, вероятнее всего, распоряжалась Анастасия Александровна, мать последнего Великого тверского князя Михаила Борисовича) были традиционно посвящены мольбам о продолжении великокняжеского рода и о спасении и здравии всех членов великокняжеской семьи. 

§ 7. Произведения шитья Софии Палеолог и Елены Волошанки. В этом параграфе перечисляются произведения шитья, принадлежащие двум княгиням — второй супруге Ивана III Софье Фоминичне и его невестке Елене Стефановне, жившим при дворе великого князя в одно время и соперничавшим между собой в желании видеть своих сыновей на московском престоле. Это их тревожное сосуществование отразилось и на памятниках шитья. Вклады Софии Палеолог дарились в монастыри в связи с прошением о даровании ей чада мужского пола, в связи с опасностью для государя в дни «стояния на Угре» в 1480 г. и затем в благодарность, очевидно, за возвращение «милости» великого князя Ивана к ней и ее сыну Василию Ивановичу после обличения кружка еретиков при митрополите Зосиме, к которым примыкала и Елена Волошанка. Последнее произведение шитья Софии Палеолог насыщенно догматическими символами и имеет сложную и предельно выверенную иконографию. 

Шитье Елены Волошанки создано в связи со смертью ее супруга Ивана Молодого и в память о торжественном венчании на великокняжеский престол ее сына и внука Ивана III Дмитрия. Принято считать, что на пелене вокруг торжественно несомой диаконом иконы Одигитрии изображены присутствовавшие на церемонии венчания все члены великокняжеской семьи40. Однако шитье нимбов у предполагаемых в вышитых фигурах Ивана III, внука Дмитрия и митрополита Симона, которые ни при жизни, ни после никогда не почитались святыми, наводит мысль на иную трактовку сюжета пелены. В данной работе предлагается связать сюжет венчания с изображением процессии, в которой участвуют венценосные святые Византии и патриарх (они-то и изображены в сиянии нимбов). Святыми императорами-современниками, один из которых был преемником другого, могли быть Феодосий II Младший († 450) и Маркиан († 457). Патриархом, возглавлявшим Церковь в годы их правления, был св. Анатолий (449-458). Именно в бытность в Константинополе этих трех святых появилась в столице Византии при Феодосии Младшем, в середине V в., чудотворная икона Одигитрии41. Таким образом, Елена Волошанка, используя сюжет Византийской истории, сумела выразить также и свою радость по поводу важного события в ее жизни. 

В параграфе также приведены сведения, косвенно характеризующие Софию Палеолог не только как умную и хитрую «деспину», умеющую добиваться своих честолюбивых целей, но и как заботливую мать. Интересно, что выдавая замуж за Польского короля Александра свою дочь Елену, она дала в приданое дочери, кроме икон, серебра, мехов и лошадей, «шелку в нитках»42, что свидетельствует еще раз о значимости рукоделия в жизни знатной женщины. 

• < Назад
• Вперёд >