Глава III. Золотное шитье великокняжеских и царских мастерских XVI в. 

§ 1. Светлица Соломонии Сабуровой. Судьба Соломонии Сабуровой, первой супруги Василия III, о которой говорится в данном параграфе, известна своей драмой — разводом с Великим князем из-за отсутствия наследника и по- стрижением в монастырь. Однако о повседневной, насыщенной творчеством и волнениями, жизни Соломонии почти не известно. Соломония трудилась над созданием шитых покровов и пелен на протяжении всей своей жизни до и после развода, горячо молясь о даровании ей чад в годы замужества и, видимо, ради аскезы в период своего монашества. И насколько ревностны были ее старания в шитье и мольбах о чадородии, и даже в привораживании супруга народными средствами, настолько же усердными были и ее подвиги в исполнении монашеских обетов. Пережив и своего супруга, и вторую его жену, старица София (иноческое имя Соломонии) закончила свои дни в праведности, и была прославлена как местно чтимая святая — ей были составлены канон и житие и велись записи о чудесах от гроба43. 

§ 2. Светлица при Елене Глинской. В данном параграфе высказываются сомнения по поводу существующей атрибуции некоторых произведений шитья, приписываемых великокняжеской мастерской при Елене Глинской. 

§ 3. Светлица царицы Анастасии Романовны. В этой части работы все сведения о шитье Анастасии Романовны соотносятся с событиями в семье царя и великого князя Ивана IV (такими, например, как рождение и смерть детей), а также с историческим контекстом времени (взятием Казани, приездом афонских старцев с прошением о царской милостынии и др.). Масштаб работ царицыной светлицы по сравнению с предшествующими великокняжескими мастерскими увеличился на порядок. С этого времени особое внимание уделяется орнаментальному шитью церковной утвари. Как и прежде, вышиваются вклады с молитвами о чадородии. Появляются также шитые вещи, отражающие события общегосударственные — покровы канонизированным на Макарьевских соборах общерусским святым с вышитыми вкладными надписями, содержащими новый государев титул царя, а также хоругви для Казанского похода, катапетазма для Хиландарского монастыря на Афоне, созданная в знак милостивого царского благоволения. Царица Анастасия возглавляла деятельность светлиц, являя своими благочестивыми трудами идеал мудрой жены, поддерживающей своего государя в его заботах о царстве. 

§ 4. Царицыны светлицы в 60–70-е годы XVI в. В настоящем параграфе содержится характеристика короткому периоду в работе царицыной светлицы, когда в мастерской не было постоянной заинтересованной руководительницы и работы производились, очевидно, по указаниям Ивана Грозного. 

§ 5. Шитье Марии Федоровны Нагой. На примере произведений шитья вкладов Марии Нагой очень хорошо видна потребность русских княгинь в их благочестивом рукоделии. Будучи хозяйкой царицыной светлицы и располагая мастерством не только вышивальщиц, но и художников, которым она могла поручать знамение образов на ткани, Мария вкладывала дорогие и красивые произведения шитья. Отосланная охладевшим к ней царем в Углич, в свой удел, она продолжала вышивать, не смотря на то, что прежними средствами уже не обладала. Последний ее вклад выглядит очень бедно даже для опальной супруги государя, но тем дороже он для исследователя, так как передает стремление царицы в любых обстоятельствах молить о своей семье, особенно о чаде — царевиче Дмитрии. 

§ 6. Светлица Ирины Годуновой. Параграф посвящен вкладам Ирины Годуновой во время ее замужества и затем вдовства. Царица в течение долгих лет не могла выносить младенца и вместе с супругом усердно молилась разным cвятым о даровании ей чад. Ее, также как и Соломонию Сабурову, мог ожидать развод. Произведения шитья царицыной светлицы при Ирине Годуновой отражают ее тревогу и мольбы о наследнике. От этой светлицы осталось наибольшее число памятников. Половина из них была создана в короткий период времени ожидания ребенка, рождения и несколько месяцев жизни новорожденной царевны Феодосии, и в основном это были покровы святых, к чьей молитвенной помощи прибегала Ирина. После смерти супруга и ухода в монастырь царица инокиня Александра вышивала композиции гимнографического жанра — изображение Похвалы Богоматери и своих святых покровительниц — мучениц Ирины и Александры, комплекты воздухов и покровцов. Таким образом, видно, что занятия золотошвейным рукоделием являлись действительно духовной потребностью, которая существовала и в бытность княгинь в миру, и в их пребывании в монашеском чину. Когда были бессмысленны уже обращения к святым о своих мирских тревогах, княгини и царицы продолжали вышивать, посвящая свое прилежание делу спасения души. 

§ 7. Светлица при Борисе Федоровиче Годунове. Мастерская Ирины Годуновой после пострижения царицы, очевидно, была разделена — часть вышивальщиц, вероятно, переехала вместе с Ириной (Александрой) в Новодевичий монастырь, а другая часть осталась в царицыной светлице в Кремле. Эта мастерская «замышлением» нового царя Бориса Федоровича изготавливала шитые вещи, сходные по уровню качества с произведениями царицы Ирины. Царь Борис по традиции уделял должное внимание затратам на вклады в монастыри, в том числе и произведениями шитья. Все эти вклады делались от его имени. Известий об участии его супруги Марии Григорьевны Скуратовой-Бельской в «строении» шитых покровов или пелен нет, но его дочь царевна Ксения, получившая наилучшее по тем временам образование, была «во всех женах благочиннийша и писанию книжному навычна»44 и, по всей видимости, вышивала — монастырское предание ее вкладу приписывало две сохранившиеся до наших дней прекрасно вышитые вещи из Троице-Сергиева монастыря. Характерно, что царевна выбирала для своего шитья композиции литургико-символического жанра, наиболее абстрактного, так как, не будучи замужем, она не могла вслед за другими особами царского достоинства обращаться к святым, на молитвенную помощь которых обычно рассчитывали царицы, желавшие рождения наследников. Судьба царевны Ксении сложилась трагически в годы Смуты. За-кончила свои дни она в монастыре, в бедности, и, конечно, уже не вышивала. 

Не было в первые годы воцарения Михаила Романова вышивальщиц и в кремлевской светлице — хозяйственная структура Кремлевского двора была разорена, казна пуста. Создавать золотошвейную царицыну светлицу пришлось заново, и ее произведения уже были не похожи на шитые вещи цариц предшествующей эпохи. 

В Заключении диссертации подведены итоги исследования, обобщены выводы и определено значение деятельности золотошвейных мастерских великих княгинь и цариц в их жизни и в системе ценностей культуры Древней Руси. Великокняжеские золотошвейные светлицы XV – XVI вв. представляли собой великолепно организованные художественные центры, в деятельности которых участвовали вышивальщицы, иконописцы, художники-орнаменталисты и словописцы и сами хозяйки мастерских. 

Золотошвейное рукоделие в мастерских великих княгинь было волнующим искусством, требовавшим напряженного творческого труда, умения и навыков и больших материальных затрат. Но в тех случаях, когда великие княгини или царицы оказывались по разным причинам лишенными прежних средств, они, все же, решались шить даже большие покровы, так как их молитвенное дерзание не могло быть остановлено материальными затруднениями. 

В XV в. прекрасные золотошвейные мастерские были не только в Москве, но и в престольных городах других великих княжеств — Твери, Рязани, в крупных художественных центрах Владимирской земли — Суздале и самом Владимире. С усилением Московского княжества к XVI в. эти старые художествен- 
ные центры померкли. Золотное шитье Москвы с конца XIV до начала XVII вв. сохранилось полнее, чем шитье других земель, и эти памятники свидетельствуют о том, что почти все великие княгини и царицы делали шитые вклады. На материале XV в. можно убедиться, что произведения шитья великокняжеских светлиц, имея общие для своего времени черты и ориентацию на образцы византийского искусства, отличались между собой особенностями вкусов хозяек мастерских, набором художественных приемов, своего рода «школой». Среди них особенно выделялись московские светлицы, очевидно, потому, что Москва имела более тесные связи с константинопольским патриархатом, в то время как остальные княжества поддерживали связь с греческим миром через бывшие византийские провинции. При этом хорошо видно, что русские мастерицы всегда в собственной манере переиначивали греческие эталоны, что говорит о степени творческой самостоятельности светлиц. 

В московском шитье XV в. произведения каждой новой мастерской значительно отличались друг от друга, что свидетельствует о большой роли индивидуальности в создании шитых вещей. В XVI в. творческую преемственность уже вполне можно проследить, так как увеличивается роль собственно мастерской, мастериц-вышивальщиц в создании произведений. Штат вышивальщиц на протяжении рассматриваемого периода постепенно увеличивался, престиж и значение шитых вкладов росли. Расширение мастерской снижало долю личного участия великих княгинь и цариц в создании шитых произведений, увеличивая круг их забот организационного характера. 

Искусству шитья обучались с детства, и это было принято во всех слоях древнерусского общества. Именно получение девушками традиционного образования, включавшего и обучение рукоделию, позволяло молодым великим княгиням после замужества сразу приступать к делам мастерской. Но если в народной культуре золотное шитье было связано всего лишь с доброжелательной магией, то шитье великокняжеских и царских светлиц, создаваемое в первую очередь для украшения храмов, было выражением христианского благочестия, материализованной молитвой, осмысленным воздержанием и постом. С другой стороны, золотное шитье, даримое в монастыри и церкви, воплощало и вполне определенные молитвы — молитвы о чадородии. В народной традиционной культуре уже одно только занятие женским рукоделием предопределяло успешность важнейшей функции женщины в семье — рождение детей, а в жизни великих княгинь и цариц для благого хода дел великокняжеского рода заручались еще и молитвенной помощью Церкви. Кроме того, богатые вклады поддерживали престиж семьи вкладчиков. Таким образом, в повседневной деятельности русских великих княгинь и цариц светличное рукоделие было предметом особой заботы. Это было неизбежно при такой профессиональной организации золотошвейных мастерских, какая существовала при государевом дворе. Вместе с тем, рукоделие было традиционным женским благочестивым занятием, тем более значимым, если оно посвящалось украшению храмов. 

Вклады произведений шитья нередко делались государями и государынями во время их богомольных походов к святым мощам. Изображение на пеленах святых, к которым обращались вкладчики, было тщательно продумано и, вероятно, придавало молитве большую убедительность. По подбору святых на каймах пелен удается даже установить имя вкладчика (так в данной работе были распознаны произведения тверской великокняжеской светлицы). Прошения, в связи с которыми предпринималось церковное шитье, были однообразны и повторялись из поколения в поколение: о спасении души, о здравии, о поминовении душ усопших родных, о чадородии, о благоденствии отечества. Прошения эти исходили не только от лица хозяйки мастерской, но, в большинстве случаев, от имени государя или всей семьи. 

Светличное рукоделие требовало регулярности, усидчивости, терпения, молитвенной сосредоточенности. Следовательно, оно являлось насущной необходимостью в духовной жизни древнерусских женщин, княгинь, цариц. 

Развитие золотного шитья великокняжеских и царских светлиц было весьма динамичным вследствие тесного взаимодействия с другими видами художественного и декоративно-прикладного искусства и вследствие многих и многих поводов, побуждавших хозяек этих мастерских делать все новые и новые вклады в церкви и монастыри. Но, вместе с тем, на протяжении столетий сохранялась неизменность его молитвенного характера и его значимости в благочестивом укладе жизни древнерусской женщины. Таким образом, история лицевого шитья, неразрывно связанная с судьбами его создателей, подтверждает главенство церковного идеала жизни в системе ценностей человека культуры Древней Руси, идеала, осуществлявшегося в молитвенном устроении быта и деятельности людей. 

• < Назад
• Вперёд >